Конец зимы не был холодным и злым, будто бы эта зима и не думала заканчиваться. Ветры с севера, прорываясь сквозь перевал, летели в долины, причёсанные зубьями гор, лишенные половины своей смертоносности, чтобы здесь, внизу, сталкиваться с ветрами морскими... и свинцово-тяжелое небо не отпускало туч, накрывших своей тенью землю. Солнца была не видно. Не видно и звезд ночами.
Плохой это был знак.
Тем, кто почитал Девятерых, не хватало их звезд. Но последнее сорокадневье года уходящего редко бывало ласковым перед суровым годом. И в том была воля Богов.
Тронув ладонью в варежке грудь, будто пытаясь сквозь теплые зимние одежды и накинутый поверх плащ с капюшоном нащупать девятилучевую звезду, Тьер, жрец Ниррэ, остановился, тяжело опираясь на посох, а потом пошел дальше - проторенной в снегах дорогой. Здесь исправно разьезжали санные упряжки и верховые, да и простолюдины-слуги иногда бродили к возвышающемуся замку на своих двоих. Никто не удивится еще одному путнику. Наверное, никто, тем более, что замок, уже почти десять лет так часто пускающий траурные ленты у герба, облюбовали, будто на паломничества, лекари, шарлатаны, маги. Еще один не помешает, но, уж он-то, слышащий Повелительницу, не шарлатан.
И ему, всем его подопечным, даже... даже Девятерым Богам... нужна новая кровь и новые люди.
А слухи о том, что влиятельный лорд склонился перед очередным горем - слухи несутся во все стороны не королества даже - мира.
И вот - Тьер здесь.
Он опоздал придти с утра, доходит лишь к ночи, когда мороз становится нестерпим, а огни замка такими манящими.
И, подходя к воротам, закрытым на ночь, за которыми, за высокими стенами, прячется стража, жрец даже как-то раздраженно бьет в колотушку: замерзать здесь, почти на пороге, он не намерен.
- Открывайте, впустите, воины, я к лорду.

Ворота не спешили открывать: будто стоять на морозе, скрываясь от пронизывающего ветра лишь под плащем, а не за толстыми стенами замка - это то, ради чего люди идут делать добро... Впрочем, иное добро сродни злу, но Тьер, и правда, знал очень многое о мире и умел исцелять.
Но с каждым мгновением, проведенным снаружи, у ворот, его рвение помочь становилось все меньше. Хотя и повернуть назад - уйти к городу, сейчас будет глупо и самоубийственно.
Когда открылись ворота, жрец мысленно вознес хвалу Ниррэ и шагнул вперед, когда открылась калитка в воротах.
Поднял голову, из под капюшона смотря на тех, кто ему открыл:
- Ты не лорд Ваэллан. - Смешок, а потом жрец качнул головой, будто кивая себе за плечо. - А по какому делу к нему идут? Вопрос жизни, вопрос исцеления. Я многое умею, но выбрал не лучшее время для дороги... вот только у меня есть время подождать до весны, а у сына лорда это время будет? - Тьер не насмехался, скорее, ухмылялся жестокости жизни. Те, кто отринули настоящих богов, страдали в своей слепоте и беспомощности.
А он, жрец Ниррэ, знал как помочь.